Впервые вопрос о масонстве именно в связи с руководством
французской секции Коминтерна встал ещё на 2-м Конгрессе в 1920 г.
Тайные члены сразу
нескольких масонских орденов Зиновьев, Троцкий, Радек и другие, игравшие в то
время большую роль в Коминтерне, прилагали все усилия, чтобы, с одной стороны,
заполнить вновь возникшее международное коммунистическое движение кадрами
масонов, рядящихся в коммунистические тоги, а с другой - пресечь в самом
зародыше любые антимасонские выступления в Коминтерне.
Ещё до начала 2-го
Конгресса председатель Коминтерна Зиновьев (Радомысльский), член Бнай Брита,
Лиги по борьбе с диффамацией и Великого востока Франции, сделал всё, чтобы
представить дело так, что для Советской России вопрос о масонстве якобы не
имеет никакого значения, и поэтому он не интересует якобы российских
коммунистов. И подобное извращение действительности имело место всего через три
года после свержения большевиками сплошь масонского временного правительства во
главе с масоном 33-степени А.Ф.Керенским! Однако, несмотря на эти судорожные
усилия бнайбритовцев и членов Великого востока, пробравшихся в руководство
Коминтерном, во время заседаний 2-го Конгресса многие западные коммунисты
указывали на масонскую опасность. Так в одном из выступлений говорилось:
"Этот вопрос
не интересует русских, но имеет громадную важность в латинских странах (т.е. в
латино-язычных странах Европы - В.Е.), в Англии и Америке, франк-масонство
пользуется довольно большим влиянием в этих странах. Оно пользуется
политической организацией, стремящейся к завоеванию и удержанию власти; оно
группирует промышленников, ученых, дельцов... Вдобавок эта организация тайная,
и так как во многих странах мы ещё не имеем нелегальных организаций, то, по
отношению к франк-масонству, находимся в худшем положении. Товарищи,
примыкающие к франк-масонству, могут нас контролировать, в то время как мы не
имеем возможности в свою очередь контролировать их организации. Одной из
главных причин того кризиса, который переживает в настоящий момент французская
партия, является присутствие в её рядах многих франк-масонов".
Поскольку члены
французской партии принадлежали в основном всё к тому же Великому востоку, что
и Зиновьев и др., то последние на этом Конгрессе Коминтерна (1920 год),
несмотря на довольно оживлённую дискуссию по вопросу о масонстве, сами о нём не
заикнулись ни словом. Тем не менее, единогласно при одном воздержавшемся
(Зиновьеве) пленарное заседание 2-го Конгресса Коминтерна приняло предложение
итальянской партии о том, что член компартии не может одновременно быть членом
масонской ложи.
Сразу же после
окончания работы 2-го Конгресса Коминтерна Зиновьев развернул через агентуру
Лиги по борьбе с диффамацией, внедренную им во многие партии, входившие в
Коминтерн, бурную деятельность по дискредитации всех тех итальянских и
некоторых французских товарищей, которые выступали на 2-м Конгрессе с
осуждением масонства. В течение почти года на этих товарищей оказывался
беспрецедентный нажим со стороны всей своры масонов, тайно внедрённых в
Коминтерн. В результате на 3-м Конгрессе Коминтерна в 1921 году было зачитано
заявление Итальянской социалистической партии этому Конгрессу, в котором со
ссылкой на решения Ливорнского съезда ИСП, в частности, говорилось:
"Переходя к взаимоотношениям ИСП и Коммунистического интернационала, съезд
подтверждает своё первоначальное, добровольно принятое решение о присоединении
к Интернационалу и тем самым обязывается подчиниться постановлениям последнего
Московского Конгресса (т.е. 2-го Конгресса Коминтерна, на котором было принято
итальянское предложение о масонстве - В.Е.). В связи с этим съезд заявляет, что
ИСП включает в свою программу все 21 условие; от оговорки, касающейся
франк-масонов, она отказывается"..
Таким образом,
Зиновьеву удалось принудить итальянских товарищей отказаться от собственной
принципиально правильной позиции, а также в обход единогласного решения 2-го
Конгресса не включить пункт о несовместимости коммунизма с масонством в 21
условие приёма в Коминтерн. Из-за этой позиции Зиновьева на 3-м Конгрессе
Коминтерна никто больше и словом не обмолвился о масонстве.
А спустя ещё один
год, в 1922 году на IV Конгрессе Коминтерна в связи с продолжающейся
фракционной деятельностью внутри французском партии Коминтерну вновь пришлось
возвращаться к французскому вопросу, для чего была образована большая комиссия,
в которую входили: В.И.Ленин, Клара Цеткин, Коларов (Болгария), Грепп
(Норвегия), Валецкий и Костшева (Полька), Катаяма (Япония), Бела Кун (Венгрия)
и др., которые, несмотря на присутствие в комиссии Зиновьева и Троцкого,
всячески старавшихся затушевать вопрос о масонстве, подготовили текст резолюции
по французскому вопросу, который был единогласно принят на пленарном 32-м
заключительном заседании IV Конгресса Коминтерна 5 декабря 1922 года. В этой
резолюции имеется целый раздел, посвящённый франкмасонству, который мы приводим
здесь полностью:
"Несовместимость
франк-масонства с социализмом считалась общепринятой в большинстве партий 2-го
Интернационала. Итальянская социалистическая партия исключила из своей среды
франк-масонов в 1914 году, и эта мера была, несомненно, одной из причин,
позволивших партии во время войны проводить оппозиционную политику, так как
итальянские франк-масоны в качестве орудия Антанты действовали в пользу
интервенции.
II Конгресс
Коммунистического интернационала не присоединил к условиям вступления в
Интернационал особого пункта о несовместимости коммунизма с франк-масонством
только потому, что считал это само собой разумеющимся и, как явствует из
протоколов, не допускал мысли о возможности одновременной принадлежности к
партии пролетарской диктатуры и к чисто буржуазном организации, прикрывающей
избирательно-карьеристские происки формулами мистического братства. Неожиданно
обнаружившийся для IV Конгресса Коммунистического интернационала факт
принадлежности значительного числа французских коммунистов к масонским ложам является
в глазах Интернационала самым ярким свидетельством того, что наша французская
партия не только сохранила психологическое наследие французского реформизма и
парламентаризма, но и чисто материальные, крайне компрометирующие верхи партии
связи с секретными учреждениями радикальной буржуазии. И в то время как
Коммунистический авангард собирает силы пролетариата для непрерывной борьбы
против всех группировок и организаций буржуазного общества во имя пролетарской
диктатуры, целый ряд ответственных работников партии: депутатов, журналистов,
вплоть до членов Центрального комитета, сохраняет тесные связи с секретными
организациями врага. Особенно печальным является тот факт, что вся партия, во
всех её течениях не подняла после Тура (т.е. съезда в г.Тур - В.Е.) этого
вопроса, несмотря на его полнейшую ясность в международном масштабе, и что
только в процессе фракционной борьбы внутри партии факт этот обнаружился перед
Интернационалом во всём своём угрожающем значении.
Интернационал
считает необходимым раз и навсегда положить конец этим компрометирующим и
деморализующим связям верхов Коммунистической партии с политическими
организациями буржуазии. Делом чести революционного пролетариата является
очищение всех его классовых организаций от элементов, которые хотят одновременно
принадлежать к двум борющимся лагерям.
Конгресс поручает
Центральному Комитету французской коммунистической партии не позже как до 1
января 1923 года ликвидировать все связи партии, в лице её членов или групп, с
франк-масонством.
Всякий коммунист,
принадлежащий к масонам, который до 1 января не заявит открыто своей
организации о своём полном разрыве с масонством, исключается тем самым
автоматически из коммунистической партии без права примкнуть к ней когда бы то
ни было.
Утайка кем-либо
своей принадлежности к масонству будет рассматриваться как проникновение в ряды
партии вражеского агента и наложит на соответственное лицо пятно бесчестия
перед лицом всего пролетариата.
Принимая во
внимание, что самый факт принадлежности к масонству, независимо от того,
преследовались ли при этом данном случае те или другие материальные,
карьеристские и другие порочащие цели, свидетельствует о крайней неразвитости
коммунистического сознания и классового достоинства, IV Конгресс признаёт
необходимым, чтобы товарищи, которые принадлежали до сих пор к масонству, и
которые ныне порвали с ним, не могли в течение двух лет занимать ответственные
посты в партии. Только напряжённая работа в пользу революции в качестве рядовых
членов Коммунистической партии может принести этим товарищам полноту доверия и
восстановить их права на занятие в партии соответствующих постов", -
говорится в резолюции IV Конгресса Коминтерна.
Далее резолюция
переходит к рассмотрению отношения Коминтерна к ЛИГЕ ЗАЩИТЫ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА.
Будучи легальным отделом того же масонства и прикрываясь призрачной мишурой
мнимой защиты прав человека (причём и человеком-то в конечном итоге масонство
признаёт только евреев, а гои таковыми не признаются), эта лига как в начале
20-х годов, так и в настоящее время, играет гнусную роль перекидного моста
между системой масонских лож и массой сочувствующих масонам буржуазных
"либералов".
Лига прав человека
всегда была проводником идей иудаизма, сионизма и масонства и имела в свою
очередь различные дочерние предприятия, одним из наиболее активных из которых в
настоящее время является Международная амнистия или по-английски: Эмнисти
интернейшнал. Именно усилиями масонов из этих организаций и создаётся сеть
масонских групп содействия выполнению Хельсинкского соглашения по разделу о
правах человека по всем социалистическим странам. Возглавляющий эту нелегальную
группу в СССР масон Юрий Орлов работает под руководством тайных бнайбритовцев в
нашей стране. Под их же руководством действуют масоны А.Солженицын, А.Сахаров и
Рой Медведев, которым поручено идейно оформить в недрах советского общества
трёхпартийную платформу: А.Солженицын - во главе нео-славянофилов, или
сионистов-"русофилов"; А.Сахаров - во главе нео-западников и Рой
Медведев - во главе "приверженцев социализма с человеческим лицом" -
по примеру так называемой "чехословацкой модели" или "пражской
весны" образца 1968 года, то есть делается попытка создания в недрах
социалистического советского общества псевдоплюралистической системы или многопартийной
системы - системы без выбора, так как при любом исходе выборов к власти бы
приходили масоны, руководимые Бнай Бритом, т.е. международным сионизмом, девиз
которых: ЕДИНСТВО - В МНОГООБРАЗИИ!
В связи с
вышеизложенным, весьма актуально звучат и слова той части резолюции IV
Конгресса Коминтерна, в которой даётся оценка Лиги прав человека и гражданина:
"Принимая во
внимание, что Лига защиты прав человека и гражданина является по существу
своему организацией буржуазного радикализма, что отдельные выступления против
тех или иных "несправедливостей" они используют для сеяния иллюзий и
предрассудков буржуазной демократии, а, главное, в самых решительных и важных
случаях, как, например, во время войны, отдаёт всю свою поддержку капиталу, организованному
в виде государства, IV Конгресс Коммунистического интернационала признаёт
безусловно несовместимым со званием коммуниста и противоречащим элементарным
основам коммунистического мировоззрения принадлежность к Лиге прав человека и
гражданина и призывает всех членов партии, входящих в состав Лиги, выйти из
рядов Лиги до 1 января 1923 года, с доведением об этом до сведения своей
организации опубликованием в печати".
Забвение так
называемыми еврокоммунистами того, как им следует относиться к масонству и разного
рода организациям по "борьбе" за права человека особенно чувствуется
в настоящее время и более всего всё в той же ФКП, которая так и осталась
насквозь замасоненной. К сожалению, в настоящее время замасонены и многие
другие компартии западных стран.
Проведение Советским Союзом политики разрядки
международной напряжённости и сокращения гонки вооружений никогда не означало
разоружения в области идеологической. Но даже и в области разрядки
международной напряжённости слащавые заявления Картера и Вэнса о их намерении
продолжать дело разрядки едва ли могут усыпить нашу бдительность и вызвать
самоуспокоение: ведь к власти в США пришло наиболее сильное
сионистско-масонское правительство за всю 200-летнюю историю этой страны.
Однако, в связи с
ростом анти-израильских и анти-сионистских настроений среди довольно широких
слоёв патриотически настроенных простых американцев, а также среди определённой
части патриотически настроенных государственных служащих (например: начальник
объединённых штабов генерал Дж.Браун и бывший вицe-прeзидeнт Спиро Агню),
сионисты в США обеспокоены относительной нехваткой евреев, как
"руководящего и направляющего начала нации". Из области атомной
физики даже взят на вооружение применительно к этому термин: "нехватка критической
массы евреев" по отношению к гойскому населению для явного или тайного
руководства этим населением. Дело в том, что по мере приближения установления
мирового сионистско-масонского господства, планируемого международным
сионизмом, ему необходимо получить свободу передвижения для евреев и масонов и,
особенно, свободу переброски значительных контингентов евреев из одной страны в
другую. Характерно, что в настоящее время сионисты практически уже не скрывают
своего плана выхода на рубеж мирового господства.
Ленин В.И. Полное собрание
сочинений Том 45 IV КОНГРЕСС КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА168
5 НОЯБРЯ— 5
ДЕКАБРЯ 1922 г.
IV
ВСЕМИРНОМУ КОНГРЕССУ КОМИНТЕРНА, ПЕТРОГРАДСКОМУ СОВЕТУ РАБОЧИХ И КРАСНОАРМЕЙСКИХ
ДЕПУТАТОВ
Крайне
сожалею, что не смогу быть на первом заседании конгресса и должен ограничиться
письменным приветствием.
Несмотря на
гигантские трудности, стоящие на пути коммунистических партий, Коминтерн растет
и крепнет. Главная задача по-прежнему состоит в завоевании большинства рабочих.
И эту задачу мы, несмотря ни на что, выполним.
Объединение
II и II 1/2 Интернационалов принесет пользу революционному движению
пролетариата: меньше фикций, меньше обмана — это всегда полезно для рабочего
класса.
Петроградским
рабочим и их новому Совету, принимающим в своем городе IV конгресс Коминтерна,
лучшие пожелания и горячий привет.
Питерские
рабочие должны быть и на хозяйственном фронте одними из первых. С радостью
слышим мы о начале хозяйственного возрождения Петрограда. На ваше приглашение
побывать в Петрограде надеюсь ответить приездом в скором будущем.
Советская
власть в России празднует первое пятилетие. Она более прочна, чем когда бы то
ни было. Гражданская война кончена. Первые хозяйственные успехи налицо.
Советская Россия считает величайшей гордостью помогать рабочим всего мира в их
трудной борьбе за низвержение капитализма. Победа будет за нами.
Да
здравствует Коммунистический Интернационал!
Москва, 4
ноября 1922 г.
В. Ульянов
(Ленин)
«Правда» №
253, 9 ноября 1922 г. Печатается по тексту газеты, сверенному с оригиналом,
правленным В. И. Лениным
278 В. И.
ЛЕНИН
2
ПЯТЬ ЛЕТ
РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
ДОКЛАД НА IV
КОНГРЕССЕ КОМИНТЕРНА 13 НОЯБРЯ
(Появление
товарища Ленина встречается бурными, долго не прекращающимися аплодисментами и
овациями всего зала. Все встают и поют «Интернационал».) Товарищи! Я числюсь в
списке ораторов главным докладчиком, но вы поймете, что после моей долгой
болезни я не в состоянии сделать большого доклада. Я могу дать лишь введение к
важнейшим вопросам. Моя тема будет весьма ограниченной. Тема «Пять лет
российской революции и перспективы мировой революции» слишком обширна и велика,
чтобы ее вообще мог исчерпать один оратор в одной речи. Поэтому я беру себе
только небольшую часть этой темы, именно — вопрос о «новой экономической
политике». Я умышленно беру только эту малую часть, чтобы ознакомить вас с этим
важнейшим теперь вопросом, — важнейшим, по крайней мере, для меня, ибо я над
ним сейчас работаю.
Итак, я буду
говорить о том, как мы начали новую экономическую политику и каких результатов
мы достигли с помощью этой политики. Если я ограничусь этим вопросом, то, может
быть, мне удастся сделать общий обзор и дать общее представление о данном
вопросе.
Если начать
с того, как мы пришли к новой экономической политике, то я должен обратиться к
одной статье, написанной мною в 1918 году169. В начале 1918 года
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 279
я как раз в
краткой полемике коснулся вопроса, какое положение должны мы занять по
отношению к государственному капитализму. Я писал тогда:
«Государственный
капитализм был бы шагом вперед против теперешнего (т. е. против тогдашнего)
положения дел в нашей Советской республике. Если бы, примерно, через полгода у
нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и
вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и
непобедимым станет социализм»* .
Это было
сказано, конечно, в то время, когда мы были поглупее, чем сейчас, но не
настолько уж глупы, чтобы не уметь рассматривать такие вопросы.
Я держался,
таким образом, в 1918 году того мнения, что по отношению к тогдашнему
хозяйственному состоянию Советской республики государственный капитализм
представлял собой шаг вперед. Это звучит очень странно и, быть может, даже
нелепо, ибо уже и тогда наша республика была социалистической республикой;
тогда мы предпринимали каждый день с величайшей поспешностью — вероятно, с
излишней поспешностью — различные новые хозяйственные мероприятия, которые
нельзя назвать иначе, как социалистическими. И все же я тогда полагал, что
государственный капитализм по сравнению с тогдашним хозяйственным положением
Советской республики представляет собой шаг вперед, и я пояснял эту мысль
дальше тем, что просто перечислил элементы хозяйственного строя России. Эти
элементы были, по-моему, следующие: «1) патриархальная, т. е. наиболее
примитивная, форма сельского хозяйства; 2) мелкое товарное производство (сюда
относится и большинство крестьянства, торгующее хлебом); 3) частный капитализм;
4) государственный капитализм и 5) социализм»** . Все эти хозяйственные
элементы были представлены в тогдашней России. Я поставил себе тогда задачу
разъяснить, в каком отношении друг к другу находятся эти элементы
_______
*См.
Сочинения, 5 изд., том 36, стр. 295. Ред.
** Там же,
стр. 296. Ред.
280 В. И.
ЛЕНИН
и не следует
ли один из несоциалистических элементов, именно государственный капитализм,
расценивать выше, чем социализм. Я повторяю: это всем кажется весьма странным,
что несоциалистический элемент расценивается выше, признается вышестоящим, чем
социализм, в республике, которая объявляет себя социалистической. Но дело
становится понятным, если вы вспомните, что мы отнюдь не рассматривали хозяйственный
строй России как нечто однородное и высокоразвитое, а в полной мере сознавали,
что имеем в России патриархальное земледелие, т. е. наиболее примитивную форму
земледелия наряду с формой социалистической. Какую же роль мог бы играть
государственный капитализм в такой обстановке?
Я далее
спрашивал себя: какой из этих элементов является преобладающим? Ясно, что в
мелкобуржуазной среде господствует мелкобуржуазный элемент. Я тогда сознавал,
что мелкобуржуазный элемент преобладает; думать иначе было невозможно. Вопрос,
который я тогда ставил себе, — это было в специальной полемике, не относящейся
к нынешнему вопросу, — был: как мы относимся к государственному капитализму? И
я ответил себе: государственный капитализм, хотя он и не является социалистической
формой, был бы для нас и для России формой более благоприятной, чем теперешняя.
Что это означает? Это означает, что мы не переоценивали ни зародышей, ни начал
социалистического хозяйства, хотя мы уже совершили социальную революцию;
напротив того, мы уже тогда в известной степени сознавали: да, было бы лучше,
если бы мы раньше пришли к государственному капитализму, а уже затем — к
социализму.
Я должен
особенно подчеркнуть эту часть потому, что, полагаю, только исходя из этого,
во-первых, можно объяснить, что представляет собой теперешняя экономическая
политика, и, во-вторых, из этого можно сделать очень важные практические выводы
и для Коммунистического Интернационала. Я не хочу сказать, что у нас уже был
заранее готовый план отступления. Этого не было. Эти краткие полемические
строки
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 281
не были в то
время ни в коем случае планом отступления. Об одном очень важном пункте,
например, о свободе торговли, который имеет основное значение для
государственного капитализма, здесь нет ни слова. Все же общая, неопределенная
идея отступления этим была уже дана. Я полагаю, что мы должны обратить внимание
на это не только с точки зрения страны, которая по своему хозяйственному строю
была и до сих пор остается очень отсталой, но и с точки зрения
Коммунистического Интернационала и западноевропейских передовых стран. Теперь,
например, мы заняты выработкой программы. Я лично полагаю, что лучше всего мы
поступили бы, если бы мы сейчас обсуждали все программы лишь в общем, так
сказать, в первом чтении, и дали бы их отпечатать, но окончательно решение
вынесли бы не сейчас, не в настоящем году. Почему? Я думаю, прежде всего,
конечно, потому, что мы едва ли все их хорошо продумали. А затем еще и потому,
что мы почти совершенно не продумали вопроса о возможном отступлении и об
обеспечении этого отступления. А это такой вопрос, на который при столь
коренных изменениях во всем мире, как свержение капитализма и строительство
социализма с его огромными трудностями, нам безусловно необходимо обратить
внимание. Мы не только должны знать, как нам действовать, когда мы
непосредственно переходим в наступление и при этом побеждаем. В революционное
время это уж не так трудно, но и не так важно, по крайней мере это не есть
самое решающее. Во время революции всегда бывают такие моменты, когда противник
теряет голову, и если мы на него в такой момент нападем, то можем легко
победить. Но это еще ничего не означает, так как наш противник, если он имеет
достаточную выдержку, может заранее собрать силы и пр. Он легко может
спровоцировать нас тогда на нападение и затем отбросить на многие годы назад.
Вот почему я полагаю, что мысль о том, что мы должны подготовить себе
возможность отступления, имеет очень важное значение, и не только с
теоретической точки зрения. И с практической точки зрения все партии, которые в
ближайшем
282 В. И.
ЛЕНИН
будущем
готовятся перейти в прямое наступление против капитализма, должны сейчас
подумать также и о том, как обеспечить себе отступление. Я думаю, если мы учтем
этот урок наряду со всеми другими уроками из опыта нашей революции, то это нам
не только не принесет никакого вреда, но, весьма вероятно, принесет нам во
многих случаях пользу.
После того
как я подчеркнул, что мы уже в 1918 году рассматривали государственный
капитализм как возможную линию отступления, я перехожу к результатам нашей
новой экономической политики. Я повторяю: тогда это была еще очень смутная
идея, но в 1921 году, после того как мы преодолели важнейший этап гражданской
войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой, — я полагаю, на
самый большой, — внутренний политический кризис Советской России. Этот
внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части
крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в
истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а
инстинктивно, по настроению были против нас. Чем было вызвано это своеобразное,
и для нас, разумеется, очень неприятное, положение? Причина была та, что мы в
своем экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед, что мы не
обеспечили себе достаточной базы, что массы почувствовали то, чего мы тогда еще
не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель,
признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалистическим
формам, к чисто социалистическому распределению превышает наши наличные силы и
что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление так, чтобы
ограничиться более легкими задачами, то нам угрожает гибель. Кризис начался,
мне кажется, в феврале 1921 года. Уже весной того же года мы единогласно решили
— больших разногласий по этому поводу я у нас не видел — перейти к новой
экономической политике. Теперь, по истечении полутора лет, в конце 1922 года,
мы уже в состоянии сделать некоторые сравнения. Что же произошло?
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 283
Как мы
пережили эти более чем полтора года? Каков результат? Принесло ли нам пользу
это отступление, и действительно ли спасло оно нас, или результат еще
неопределенный? Это — главный вопрос, который я себе ставлю, и я полагаю, что
этот главный вопрос имеет первостепенное значение и для всех коммунистических
партий, ибо, если ответ получился бы отрицательный, мы все были бы обречены на
гибель. Я полагаю, что все мы со спокойной совестью можем утвердительно
ответить на этот вопрос, а именно в том смысле, что прошедшие полтора года
положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали.
Я попытаюсь
теперь доказать это. Я должен для этого кратко перечислить все составные части
нашего хозяйства.
Прежде всего
остановлюсь на нашей финансовой системе и знаменитом русском рубле. Я думаю,
что можно русский рубль считать знаменитым хотя бы уже потому, что количество
этих рублей превышает теперь квадриллион. (С м е х.) Это уже кое-что. Это —
астрономическая цифра. Я уверен, что здесь не все знают даже, что эта цифра
означает. (Общий сме х.) Но мы не считаем, и притом с точки зрения
экономической науки, эти числа чересчур важными, ибо нули можно ведь зачеркнуть.
(Сме х.) Мы уже в этом искусстве, которое с экономической точки зрения тоже
совершенно неважно, кое-чего достигли, и я уверен, что в дальнейшем ходе вещей
мы достигнем в этом искусстве еще гораздо большего. Что действительно важно,
это — вопрос о стабилизации рубля. Над этим вопросом мы работаем, работают
лучшие наши силы, и этой задаче мы придаем решающее значение. Удастся нам на
продолжительный срок, а впоследствии навсегда стабилизировать рубль — значит,
мы выиграли. Тогда все эти астрономические цифры — все эти триллионы и
квадриллионы — ничто. Тогда мы сможем наше хозяйство поставить на твердую почву
и на твердой почве дальше развивать. По этому вопросу я думаю, что смогу
привести вам довольно важные и решающие факты. В 1921 году период устойчивости
курса бумажного рубля продолжался менее
284 В. И.
ЛЕНИН
трех
месяцев. В текущем 1922 году, хотя он еще и не закончился, этот период
продолжался свыше пяти месяцев. Я полагаю, что этого уже достаточно. Конечно,
этого недостаточно, если вы хотите от нас научного доказательства, что мы в
будущем полностью разрешим эту задачу. Но доказать это целиком и полностью, по
моему мнению, вообще невозможно. Сообщенные данные доказывают, что с прошлого
года, когда мы начали нашу новую экономическую политику, до сегодняшнего дня мы
уже научились идти вперед. Если мы этому научились, то я уверен, что мы
научимся и впредь добиваться на этом пути дальнейших успехов, если только не
сделаем какой-нибудь особенной глупости. Самое важное, однако, это — торговля,
именно товарный оборот, который нам необходим. И если мы справились с ней в
течение двух лет, несмотря на то, что находились в состоянии войны (ибо, как
вам известно, Владивосток занят всего несколько недель тому назад), несмотря на
то, что мы только теперь можем начать вести вполне систематически нашу
хозяйственную деятельность, — если мы все же добились того, что период
устойчивости бумажного рубля поднялся с трех месяцев до пяти, то я полагаю, что
смею сказать, что мы этим можем быть довольны. Ведь мы стоим одиноко. Мы не
получили и не получаем никаких займов. Ни одно из тех мощных капиталистических
государств, которые так «блестяще» организуют свое капиталистическое хозяйство,
что и поныне не знают, куда идут, нам не помогло. Версальским миром они создали
такую финансовую систему, в которой они сами не разбираются. Если эти великие
капиталистические государства так хозяйничают, то я полагаю, что мы, отсталые и
необразованные, можем быть довольны уже тем, что мы постигли важнейшее:
постигли условия стабилизации рубля. Это доказывается не каким-нибудь
теоретическим анализом, а практикой, а она, я считаю, важнее, чем все
теоретические дискуссии на свете. Практика же показывает, что мы здесь добились
решающих результатов, именно — начинаем двигать хозяйство в направлении
стабилизации рубля, что имеет величайшее зна-
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 285
чение для
торговли, для свободного товарооборота, для крестьян и громадной массы мелких
производителей.
Теперь я
перехожу к нашим социальным целям. Самое главное — это, конечно, крестьянство.
В 1921 году мы безусловно имели налицо недовольство громадной части
крестьянства. Затем мы имели голод. И это означало для крестьянства самое
тяжелое испытание. И вполне естественно, что вся заграница закричала тогда:
«Вот, смотрите, вот результаты социалистической экономики». Вполне естественно,
конечно, они промолчали о том, что на самом деле голод явился чудовищным
результатом гражданской войны. Все помещики и капиталисты, начавшие наступление
на нас в 1918 году, представляли дело так, будто голод является результатом
социалистической экономики. Голод был действительно большим и серьезным
несчастьем, таким несчастьем, которое грозило уничтожить всю нашу
организационную и революционную работу.
Итак, я
спрашиваю теперь: после этого небывалого и неожиданного бедствия, как обстоит
дело сейчас, после того, как мы ввели новую экономическую политику, после того,
как мы предоставили крестьянам свободу торговли? Ответ ясен и для всех
очевиден, а именно: крестьянство за один год не только справилось с голодом, но
и сдало продналог в таком объеме, что мы уже теперь получили сотни миллионов
пудов, и притом почти без применения каких-либо мер принуждения. Крестьянские
восстания, которые раньше, до 1921 года, так сказать, представляли общее
явление в России, почти совершенно исчезли. Крестьянство довольно своим
настоящим положением. Это мы спокойно можем утверждать. Мы считаем, что эти
доказательства более важны, чем какие-нибудь статистические доказательства. Что
крестьянство является у нас решающим фактором — в этом никто не сомневается.
Это крестьянство находится теперь в таком состоянии, что нам не приходится
опасаться с его стороны какого-нибудь движения против нас. Мы говорим это с
полным сознанием, без преувеличения. Это уже достигнуто. Крестьянство может
быть недовольно той или другой
286 В. И.
ЛЕНИН
стороной
работы нашей власти, и оно может жаловаться на это. Это, конечно, возможно и
неизбежно, так как наш аппарат и наше государственное хозяйство еще слишком
плохи, чтобы это предотвратить, но какое бы то ни было серьезное недовольство
нами со стороны всего крестьянства, во всяком случае, совершенно исключено. Это
достигнуто в течение одного года. Я полагаю, что это уже очень много.
Перехожу
дальше к легкой индустрии. Мы именно должны в промышленности делать различие
между тяжелой и легкой, так как они находятся в разных положениях. Что касается
легкой промышленности, то я могу спокойно сказать: здесь наблюдается общий
подъем. Я не буду вдаваться в детали. В мою задачу не входит приводить
статистические данные. Но это общее впечатление основано на фактах, и я могу
гарантировать, что в основе его нет ничего неверного или неточного. Мы имеем
общий подъем легкой промышленности и в связи с этим определенное улучшение
положения рабочих как Петрограда, так и Москвы. В других районах это
наблюдается в меньшей степени, потому что там преобладает тяжелая
промышленность, так что этого не надо обобщать. Все-таки, я повторяю, легкая
промышленность находится в безусловном подъеме, и улучшение положения рабочих
Петрограда и Москвы — несомненно. В обоих этих городах весной 1921 года
существовало недовольство среди рабочих. Теперь этого нет совершенно. Мы,
которые изо дня в день следим за положением и настроением рабочих, не ошибаемся
в этом вопросе.
Третий
вопрос касается тяжелой промышленности. Здесь я должен сказать, что положение
все еще остается тяжелым. Известный поворот в этом положении наступил в
1921—1922 году. Мы можем, таким образом, надеяться, что положение в ближайшем
будущем улучшится. Мы отчасти собрали уже для этого необходимые средства. В
капиталистической стране для улучшения положения тяжелой промышленности
потребовался бы заем в сотни миллионов, без которых улучшение было бы
невозможно. Экономическая история
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 287
капиталистических
стран доказывает, что в отсталых странах только долгосрочные стомиллионные
займы в долларах или в золотых рублях могли бы быть средством для поднятия
тяжелой промышленности. У нас этих займов не было, и мы до сих пор ничего не
получили. То, что теперь пишут о концессиях и прочем, ничего почти не
представляет, кроме бумаги. Писали мы об этом в последнее время много, в
особенности также и об уркартовской концессии. Однако наша концессионная
политика кажется мне очень хорошей. Но, несмотря на это, прибыльной концессии
мы еще не имеем. Этого я прошу не забывать. Таким образом, положение тяжелой
промышленности представляет действительно очень тяжелый вопрос для нашей
отсталой страны, так как мы не могли рассчитывать на займы в богатых странах.
Несмотря на это, мы наблюдаем уже заметное улучшение и мы видим далее, что наша
торговая деятельность принесла нам уже некоторый капитал. Правда, пока очень
скромный, немногим превышающий двадцать миллионов золотых рублей. Во всяком
случае, начало положено: наша торговля дает нам средства, которые мы можем
использовать для поднятия тяжелой промышленности. В настоящее время наша
тяжелая промышленность находится, во всяком случае, еще в очень трудном
положении. Но я полагаю, что решающим является то обстоятельство, что мы уже в
состоянии кое-что сберечь. Это мы будем делать и впредь. Хотя это часто
делается за счет населения, мы должны теперь все же экономить. Мы работаем
теперь над тем, чтобы сократить наш государственный бюджет, сократить наш
государственный аппарат. Я скажу еще в дальнейшем несколько слов о нашем
государственном аппарате. Мы должны, во всяком случае, сократить наш
государственный аппарат, мы должны экономить, сколько только возможно. Мы
экономим на всем, даже на школах. Это должно быть, потому что мы знаем, что без
спасения тяжелой промышленности, без ее восстановления мы не сможем построить
никакой промышленности, а без нее мы вообще погибнем как самостоятельная
страна. Это мы хорошо знаем.
288 В. И.
ЛЕНИН
Спасением
для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве — этого
еще мало — и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей
крестьянству предметы потребления, — этого тоже еще мало, — нам необходима
также тяжелая индустрия. А для того, чтобы привести ее в хорошее состояние,
потребуется несколько лет работы.
Тяжелая
индустрия нуждается в государственных субсидиях. Если мы их не найдем, то мы,
как цивилизованное государство, — я уже не говорю, как социалистическое, —
погибли. Итак, в этом отношении мы сделали решительный шаг. Мы начали накапливать
средства, необходимые для того, чтобы поставить тяжелую индустрию на
собственные ноги. Сумма, которую мы до сих пор добыли, правда, едва превышает
двадцать миллионов золотых рублей, но, во всяком случае, эта сумма имеется, и
она предназначается только для того, чтобы поднять нашу тяжелую индустрию.
Я думаю, что
в общем я вкратце, как это и обещал, изложил вам главнейшие элементы нашего
народного хозяйства, и думаю, что из всего этого можно сделать вывод, что новая
экономическая политика уже теперь дала плюс. Уже теперь мы имеем доказательство
того, что мы как государство в состоянии вести торговлю, сохранить за собою
прочные позиции сельского хозяйства и индустрии и идти вперед. Практическая
деятельность это доказала. Я думаю, что этого для нас пока достаточно. Нам
придется еще многому учиться, и мы поняли, что нам еще необходимо учиться. Пять
лет мы держим власть, и притом в течение всех этих пяти лет мы находились в
состоянии войны. Мы, стало быть, имели успех.
Это понятно,
потому что крестьянство было за нас. Трудно быть более за нас, чем было
крестьянство. Оно понимало, что за белыми стоят помещики, которых оно ненавидит
больше всего на свете. И поэтому крестьянство со всем энтузиазмом, со всей
преданностью стояло за нас. Не трудно было достигнуть того, чтобы крестьянство
нас защищало от белых. Крестьяне, ненавидевшие ранее войну, делали все
возможное для войны против
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 289
белых, для
гражданской войны против помещиков. Тем не менее это было еще не все, потому
что в сущности здесь дело шло только о том, останется ли власть в руках
помещиков или в руках крестьян. Для нас это было недостаточно. Крестьяне
понимают, что мы захватили власть для рабочих и имеем перед собой цель —
создать социалистический порядок при помощи этой власти. Поэтому важнее всего
была для нас экономическая подготовка социалистического хозяйства. Мы не могли
подготовить его прямым путем. Мы принуждены были сделать это окольными путями.
Государственный капитализм, как мы его установили у нас, является своеобразным
государственным капитализмом. Он не соответствует обычному понятию
государственного капитализма. Мы имеем в своих руках все командные высоты, мы
имеем в своих руках землю, она принадлежит государству. Это очень важно, хотя наши
противники и представляют дело так, будто это ничего не значит. Это неверно. То
обстоятельство, что земля принадлежит государству, чрезвычайно важно и имеет
также большое практическое значение в экономическом отношении. Этого мы
добились, и я должен сказать, что и вся наша дальнейшая деятельность должна
развиваться только в этих рамках. Мы уже достигли того, что наше крестьянство
довольно, что промышленность оживает и что торговля оживает. Я уже сказал, что
наш государственный капитализм отличается от буквально понимаемого
государственного капитализма тем, что мы имеем в руках пролетарского
государства не только землю, но и все важнейшие части промышленности. Прежде
всего мы сдали в аренду лишь известную часть мелкой и средней индустрии, все же
остальное остается в наших руках. Что касается торговли, я хочу еще
подчеркнуть, что мы стараемся основывать смешанные общества, что мы уже
основываем их, т. е. общества, где часть капитала принадлежит частным
капиталистам, и притом иностранным, а другая часть — нам. Во-первых, мы таким
путем учимся торговать, а это нам необходимо, и, во-вторых, мы всегда имеем
возможность, в случае если мы сочтем это необходимым, ликвидиро-
290 В. И.
ЛЕНИН
вать такое
общество, так что мы, так сказать, ничем не рискуем. У частного же капиталиста
мы учимся и приглядываемся к тому, как мы можем подняться и какие ошибки мы
совершаем. Мне кажется, что этим я могу ограничиться.
Я хотел бы
коснуться еще некоторых незначительных пунктов. Несомненно, что мы сделали и
еще сделаем огромное количество глупостей. Никто не может судить об этом лучше
и видеть это нагляднее, чем я. (С м е х.) Почему же мы делаем глупости? Это
понятно: во-первых, мы — отсталая страна, во-вторых, образование в нашей стране
минимальное, в-третьих, мы не получаем помощи извне. Ни одно цивилизованное
государство нам не помогает. Напротив, они все работают против нас.
В-четвертых, по вине нашего государственного аппарата. Мы переняли старый
государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень
часто работает против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того как мы
захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень
испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они все
вернулись, и это было нашим несчастьем. У нас имеются теперь огромные массы
служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно
распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь, наверху, где мы
имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, в то время как
внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто
работают против наших мероприятий. Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я
думаю, во всяком случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков
тысяч своих. Но внизу — сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от
буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно
против нас. Здесь в короткий срок ничего не поделаешь, это — несомненно. Здесь
мы должны работать в течение многих лет, чтобы усовершенствовать аппарат,
изменить его и привлечь новые силы. Мы это делаем довольно быстрым, может быть
слишком быст-
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 291
рым, темпом.
Основаны советские школы, рабочие факультеты, несколько сотен тысяч молодых
людей учатся, учатся, может быть, слишком быстро, но, во всяком случае, работа
началась, и я думаю, что эта работа принесет свои плоды. Если мы будем работать
не слишком торопливо, то через несколько лет у нас будет масса молодых людей,
способных в корне изменить наш аппарат.
Я сказал,
что мы совершили огромное количество глупостей, но я должен сказать также
кое-что в этом отношении и о наших противниках. Если наши противники нам ставят
на вид и говорят, что, дескать, Ленин сам признает, что большевики совершили
огромное количество глупостей, я хочу ответить на это: да, но, знаете ли, наши
глупости все-таки совсем другого рода, чем ваши. Мы только начали учиться, но
учимся с такой систематичностью, что мы уверены, что добьемся хороших результатов.
Но если наши противники, т. е. капиталисты и герои II Интернационала,
подчеркивают совершенные нами глупости, то я позволю себе привести здесь для
сравнения слова одного знаменитого русского писателя, которые я несколько
изменю, тогда они получатся в таком виде: если большевики делают глупости, то
большевик говорит: «Дважды два — пять»; а если его противники, т. е.
капиталисты и герои II Интернационала, делают глупости, то у них выходит:
«Дважды два — стеариновая свечка»170 . Это нетрудно доказать. Возьмите,
например, договор с Колчаком, заключенный Америкой, Англией, Францией, Японией.
Я спрашиваю вас: имеются ли более просвещенные и могущественные державы в мире?
И что же получилось? Они обещали Колчаку помощь, не сделав подсчета, не
размышляя, не наблюдая. Это было фиаско, которое, по-моему, трудно даже понять
с точки зрения человеческого рассудка.
Или другой
пример, еще более близкий и более важный: Версальский мир. Я спрашиваю вас: что
сделали здесь «великие», «покрытые славой» державы? Как могут они теперь найти
выход из этого хаоса и бессмыслицы? Я думаю, что это не будет преувеличением,
если
292 В. И.
ЛЕНИН
я повторю,
что наши глупости еще ничто но сравнению с теми глупостями, которые совершают
вкупе капиталистические государства, капиталистический мир и II Интернационал.
Поэтому я полагаю, что перспективы мировой революции — тема, которой я должен
вкратце коснуться, — благоприятны. И при одном определенном условии, я полагаю,
они станут еще лучшими. Об этих условиях я хотел бы сказать несколько слов.
В 1921 году
на III конгрессе мы приняли одну резолюцию об организационном построении
коммунистических партий и о методах и содержании их работы171 . Резолюция
прекрасна, но она почти насквозь русская, то есть все взято из русских условий.
В этом ее хорошая сторона, но также и плохая. Плохая потому, что я убежден, что
почти ни один иностранец прочесть ее не может, — я эту резолюцию вновь
перечитал перед тем, как это сказать. Во-первых, она слишком длинна, в ней 50
или больше параграфов. Таких вещей обыкновенно иностранцы не могут прочитать.
Во-вторых, если ее даже прочтут, то никто из иностранцев ее не поймет, именно
потому, что она слишком русская. Не потому, что она написана по-русски, — она
прекрасно переведена на все языки, — а потому, что она насквозь проникнута
русским духом. И, в-третьих, если в виде исключения какой-нибудь иностранец ее
поймет, то он не сможет ее выполнить. Это третий ее недостаток. Я беседовал с
некоторыми прибывшими сюда делегатами и надеюсь в дальнейшем ходе конгресса
хотя и не лично участвовать в нем — это, к сожалению, для меня невозможно, — но
подробно поговорить с большим числом делегатов из различных стран. У меня
создалось впечатление, что мы совершили этой резолюцией большую ошибку, а
именно, что мы сами отрезали себе путь к дальнейшему успеху. Как я уже говорил,
резолюция составлена прекрасно, я подписываюсь под всеми ее 50 или больше
параграфами. Но мы не поняли, как следует подходить к иностранцам с нашим
русским опытом. Все сказанное в резолюции осталось мертвой буквой. Но если мы
этого не поймем, мы не сможем продви-
IV КОНГРЕСС
КОММУНИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 293
нуться
дальше. Я полагаю, что самое важное для нас всех, как для русских, так и для
иностранных товарищей, то, что мы после пяти лет российской революции должны
учиться. Мы теперь только получили возможность учиться. Я не знаю, как долго
эта возможность будет продолжаться. Я не знаю, как долго капиталистические
державы предоставят нам возможность спокойно учиться. Но каждый момент,
свободный от военной деятельности, от войны, мы должны использовать для учебы,
и притом сначала.
Вся партия и
все слои России доказывают это своей жаждой знания. Это стремление к учению
показывает, что важнейшей задачей для нас является сейчас: учиться и учиться.
Но учиться должны также и иностранные товарищи, не в том смысле, как мы должны
учиться — читать, писать и понимать прочитанное, в чем мы еще нуждаемся. Спорят
о том, относится ли это к пролетарской или буржуазной культуре? Я оставляю этот
вопрос открытым. Во всяком случае, несомненно: нам необходимо прежде всего
учиться читать, писать и понимать прочитанное. Иностранцам этого не нужно. Им
нужно уже нечто более высокое: сюда относится прежде всего и то, чтобы также
поняли, что мы писали об организационном построении коммунистических партий и
что иностранные товарищи подписали, не читая и не понимая. Это должно стать их
первой задачей. Необходимо привести эту резолюцию в исполнение. Этого нельзя
сделать за одну ночь, это абсолютно невозможно. Резолюция слишком русская: она
отражает российский опыт, поэтому она иностранцам совершенно непонятна, и они
не могут удовлетвориться тем, что повесят ее, как икону, в угол и будут на нее
молиться. Этим ничего достигнуть нельзя. Они должны воспринять часть русского
опыта. Как это произойдет, этого я не знаю. Может быть, нам окажут большие
услуги, например, фашисты в Италии, тем, что разъяснят итальянцам, что они еще
недостаточно просвещены и что их страна еще не гарантирована от черной сотни.
Может быть, это будет очень полезно. Мы, русские, должны тоже искать путей к
разъяснению иностранцам основ этой резолюции. Иначе
294 В. И.
ЛЕНИН
они
абсолютно не в состоянии эту резолюцию выполнить. Я убежден в том, что мы
должны в этом отношении сказать не только русским, но и иностранным товарищам,
что важнейшее в наступающий теперь период, это — учеба. Мы учимся в общем
смысле. Они же должны учиться в специальном смысле, чтобы действительно
постигнуть организацию, построение, метод и содержание революционной работы.
Если это совершится, тогда, я убежден, перспективы мировой революции будут не
только хорошими, но и превосходными. (Бурные, долго не прекращающиеся
аплодисменты. Возгласы «Да здравствует наш товарищ Ленин!» вызывают новые
бурные овации.)
«Правда» №
258, 15 ноября 1922 г.
Печатается
по тексту «Бюллетеня IV конгресса Коммунистического Интернационала» № 8 от 16
ноября 1922 г., сверенному со стенограммой на немецком языке, правленной В. И.
Лениным
